Рамина, Королева Полевых Мышей
"В приснопамятные времена застойного веселья я пребывал в столице в никому не нужной служебной командировке и в коридоре Минобраза встретил голодного коллегу Соколова, очкастого и мощевидного аспиранта молодого и перспективного учёного Димы Трубецкова, близкого друга и однокашника моего гениального брата Юры. Сам брат Юра жил неподалёку – в полутора часах езды на электричке в рабочем посёлке Лоза, на окраине славного городка Загорска, бывшего и будущего Сергиева Посада, и вместе с нашим отцом, потомственным агрономом, держал огород. Так что на обильный подножный корм в их гостеприимном доме всегда можно было рассчитывать. Стояла душная июльская жара, денег ни у меня, ни у коллеги Соколова уже не было, а жрать хотелось. Именно на этом веском основании мы «зайцами» и прибыли александровской быстрой электричкой на станцию Загорск.
Нас поразило, что на далеко не конечной остановке на платформу вывалил весь поезд. И оказалось, не случайно! Был не просто июль, а 18 июля – Сергиев день, важнейший после Рождества и Пасхи православный праздник у градообразующей Троице-Сергиевой Лавры, местоблюдения Святейшего Патриарха всея Руси Алексия, лет ста от роду. Куда и пёр христианский люд на торжественное стояние.
Коллега Соколов от природы был и прирабатывал самодеятельным художником и фотографом и всегда таскал за собой аппарат «Зенит» с целью увековечивания неожиданных великих событий, коими испокон веков полнилась наша великая и необъятная на это дело родина. Посему переход голодающих Поволжья к месту едения был временно отложен для наблюдения за местом блюдения.
На центральной площади Лавры, посередь церквей и часовен, лицом к патриаршей ризнице тихо и благо стояла в ожидании чудесного явления старца тысячеголовая толпа верующих, маловерующих и неверующих. Говорю об этом столь категорично, так как двух неверующих из этой толпы я знал точно. Ни я, ни коллега Соколов не были ни крещёными христианами, ни сектантами-пятидесятниками и даже не вольнодумцами-шестидесятниками, а были просто наглыми, молодыми, голодными и любопытными. Пока фотохудожник выбирал подходящую точку для производства съёмок как узкого, так и широкого плана, народ безмолвствовал. Мастер моментальной фиксации быстротекущей жизни выбрал ракурс на перилах Трапезной, где с трудом, этакой цаплей устроился на выступающей уголком первой балясине. Вторая нога на столь малой площадке не уместилась и инвалидно болталась на ветру.
...Я заверил коллегу Соколова, что я – выше толпы, и если она бухнется на колени (к чему явно шло), то я Лотом застыну над нею. И пусть фотолюбитель это запечатлеет для родных и близких, включая потомков, для назидания.
Дело в том, что определённый опыт идеологического противостояния у меня был в недалёком прошлом. Под влиянием православной жены, а также поддавшись экуменистическим веяниям времени, я привёз когда-то в Лавру своего пятилетнего сына с ознакомительной, в первую очередь, целью. Сидя у меня на руках, ангелоподобный младенец просмотрел с высока красивую службу в битком набитом храме до момента полного сценарного затишья и в акустической тишине громко сказал, исходя из своего классического воспитания:
– Папа! Попов-то тут много, а где же Балда? (прелесть , а не ребенок!))) - R.R.d.S)
В тот раз смиренные прихожане нас не убили.
Когда под звон колоколов престарелого Пресвятейшего служки в красивых парчовых рясах вытащили под мышки из ризницы вручную (папамобилей ещё не изобрели), толпа таки рухнула оземь. А я – нет. Я столь гордо и одиноко позировал в объектив, изображая ведущего Клуба путешественников на лежбище тюленей, что последующее не углядел никто, кроме фотокорреспондента – надвигаемый прямо на меня святейший был слеп по состоянию здоровья, а несущим его служкам по службе было явно не до меня. Хотя я ошибаюсь, свидетель был. Но о нём – потом.
Итак, держу скалозубую американскую улыбку до ушей, глазки щурю – жду, когда птичка вылетит. А она вылетает вовсе не из камеры, а с небес. Большая синяя птица – мой голубь сизокрылый. Враги-извилины в башке по-немецки предупреждают: «Ахтунг, ахтунг! В небе Покрышкин!». Поздно! Пикирует ас прямо на меня, на бреющем полёте открывает бомболюк и сбрасывает на прицельный объект фугас жидкого помёта. Вся серая публика – в окопах, а я на бруствере во всём белом! С головы до ног.
Знаете, почему цапля на одной ноге стоит? А потому, что если и её подогнёт, то в болото свалится! Так и рухнула с балясины в толпу моя смешливая цапля с «Зенитом». Потому и получился последний архивный фотокадр прицельного помётометания смазанным. А я по молодой несдержанности захохотал до упаду в прямом смысле и очутился задом вверх среди прихожан и сочувствующих. Как Дима Трубецков на комсомольском съезде. Оглушённые регламентированным малиновым звоном со всех колоколен коленопреклонённые делегаты православного съезда точно так же не обратили никакого внимания на моё грехопадение – мало ли на папертях юродивых!
А чёрный монах, который сзади в дверях часовни стоял, всё видел, в серебряном кувшине водицы (упаси, Господи, не той ли самой?) мне подал для омовения и говорит:
– Нехристь, что ли?
– Даже еврей, – отвечаю.
– Это Господь наш всемилостивый душу твою заблудшую с небес благословил. Креститься тебе надобно, сын мой, после Святаго Знамения.
И я бы, ей-богу, крестился, но больно очередь большая была, и очень жрать хотелось. И мы с охромевшим коллегой Соколовым алчно продолжили атеистическое путешествие к братову огороду."
Нас поразило, что на далеко не конечной остановке на платформу вывалил весь поезд. И оказалось, не случайно! Был не просто июль, а 18 июля – Сергиев день, важнейший после Рождества и Пасхи православный праздник у градообразующей Троице-Сергиевой Лавры, местоблюдения Святейшего Патриарха всея Руси Алексия, лет ста от роду. Куда и пёр христианский люд на торжественное стояние.
Коллега Соколов от природы был и прирабатывал самодеятельным художником и фотографом и всегда таскал за собой аппарат «Зенит» с целью увековечивания неожиданных великих событий, коими испокон веков полнилась наша великая и необъятная на это дело родина. Посему переход голодающих Поволжья к месту едения был временно отложен для наблюдения за местом блюдения.
На центральной площади Лавры, посередь церквей и часовен, лицом к патриаршей ризнице тихо и благо стояла в ожидании чудесного явления старца тысячеголовая толпа верующих, маловерующих и неверующих. Говорю об этом столь категорично, так как двух неверующих из этой толпы я знал точно. Ни я, ни коллега Соколов не были ни крещёными христианами, ни сектантами-пятидесятниками и даже не вольнодумцами-шестидесятниками, а были просто наглыми, молодыми, голодными и любопытными. Пока фотохудожник выбирал подходящую точку для производства съёмок как узкого, так и широкого плана, народ безмолвствовал. Мастер моментальной фиксации быстротекущей жизни выбрал ракурс на перилах Трапезной, где с трудом, этакой цаплей устроился на выступающей уголком первой балясине. Вторая нога на столь малой площадке не уместилась и инвалидно болталась на ветру.
...Я заверил коллегу Соколова, что я – выше толпы, и если она бухнется на колени (к чему явно шло), то я Лотом застыну над нею. И пусть фотолюбитель это запечатлеет для родных и близких, включая потомков, для назидания.
Дело в том, что определённый опыт идеологического противостояния у меня был в недалёком прошлом. Под влиянием православной жены, а также поддавшись экуменистическим веяниям времени, я привёз когда-то в Лавру своего пятилетнего сына с ознакомительной, в первую очередь, целью. Сидя у меня на руках, ангелоподобный младенец просмотрел с высока красивую службу в битком набитом храме до момента полного сценарного затишья и в акустической тишине громко сказал, исходя из своего классического воспитания:
– Папа! Попов-то тут много, а где же Балда? (прелесть , а не ребенок!))) - R.R.d.S)
В тот раз смиренные прихожане нас не убили.
Когда под звон колоколов престарелого Пресвятейшего служки в красивых парчовых рясах вытащили под мышки из ризницы вручную (папамобилей ещё не изобрели), толпа таки рухнула оземь. А я – нет. Я столь гордо и одиноко позировал в объектив, изображая ведущего Клуба путешественников на лежбище тюленей, что последующее не углядел никто, кроме фотокорреспондента – надвигаемый прямо на меня святейший был слеп по состоянию здоровья, а несущим его служкам по службе было явно не до меня. Хотя я ошибаюсь, свидетель был. Но о нём – потом.
Итак, держу скалозубую американскую улыбку до ушей, глазки щурю – жду, когда птичка вылетит. А она вылетает вовсе не из камеры, а с небес. Большая синяя птица – мой голубь сизокрылый. Враги-извилины в башке по-немецки предупреждают: «Ахтунг, ахтунг! В небе Покрышкин!». Поздно! Пикирует ас прямо на меня, на бреющем полёте открывает бомболюк и сбрасывает на прицельный объект фугас жидкого помёта. Вся серая публика – в окопах, а я на бруствере во всём белом! С головы до ног.
Знаете, почему цапля на одной ноге стоит? А потому, что если и её подогнёт, то в болото свалится! Так и рухнула с балясины в толпу моя смешливая цапля с «Зенитом». Потому и получился последний архивный фотокадр прицельного помётометания смазанным. А я по молодой несдержанности захохотал до упаду в прямом смысле и очутился задом вверх среди прихожан и сочувствующих. Как Дима Трубецков на комсомольском съезде. Оглушённые регламентированным малиновым звоном со всех колоколен коленопреклонённые делегаты православного съезда точно так же не обратили никакого внимания на моё грехопадение – мало ли на папертях юродивых!
А чёрный монах, который сзади в дверях часовни стоял, всё видел, в серебряном кувшине водицы (упаси, Господи, не той ли самой?) мне подал для омовения и говорит:
– Нехристь, что ли?
– Даже еврей, – отвечаю.
– Это Господь наш всемилостивый душу твою заблудшую с небес благословил. Креститься тебе надобно, сын мой, после Святаго Знамения.
И я бы, ей-богу, крестился, но больно очередь большая была, и очень жрать хотелось. И мы с охромевшим коллегой Соколовым алчно продолжили атеистическое путешествие к братову огороду."
(Глейзер В., "Записки пьющего провинциала")
P.S.
-
-
01.03.2011 в 15:14Ох, я не могу!
Всяким легендарным "акулам капитализма" поучиться бы у нашего поповства пробивной силе, упорству, целеустремленности!
-
-
01.03.2011 в 15:17Ой, не надо))) иначе коммунизм на всей планете уж точно никогда не наступит) А я еще надеюсь на Мир Полудня - пусть и не доживу(...